Я практически не писала с начала вторжения. Не могла. И было слишком много работы, чтобы еще и писать что-то «от себя». Сейчас, кажется, уже могу. И мне хочется именно сегодня, в Прощенное воскресенье, написать о непрощении. Я никогда не прощу.
Мы с Сережкой здесь, мы никуда не уедем, это – принципиально, потому что есть важный фронт, информационный фронт и «кто же, если не мы» и прочий такой пафос)). Когда Соня периодически (правда, не очень настойчиво и не вполне уверенно) начинает уговаривать уехать «хоть куда-нибудь», — я ей так и отвечаю: типо не уйдем с поста))) Сережка остался одним из двух постоянных фотокоров мировых информагентств в городе, все – на них с Андреем Мариенко, их фотографии – на первых полосах изданий всего мира. Так что «нам своє робить».
Каждое утро мой любимый уходит из дома – на улицы Города. И снимает его раны. А я жду его, тревожно прислушиваясь к машинам за окном и сигналам сирен. Машины звучат очень похоже на заходящий издалека на бомбежку самолет, это страшно нервирует, блин! Оказалось, что самолетов я таки боюсь, в их нарастающем реве есть какая-то… неотвратимость что ли. Но сжимаю зубы и остаюсь на «посту» — за компом. В убежище не спускалась еще ни разу. И пока не планирую. Ну, как я туда спущусь – с моими тремя котами (которых еще отловить надо) и собакой?! И как я там работать буду?! Так что оборудовали временный «кабинет» на случай бомбежки – в коридоре, подальше от окон, под несущей стеной. Вполне уютно. У меня там на столике сейчас живут две плюшевых игрушки – Миша и Мыша. Когда Сережка снимал возле Дворца труда и горсовета сразу после того, как туда прилетело, — они там лежали среди вырванных балок, сорванной с крыш жести, кирпичей и прочего кошмара: нежно абрикосовый вязаный мишка и мышонок с лапками-веревочками и бантиком в розовую клеточку. Там был еще ярко желтый заяц. Когда я увидела эти фото, я спросила: «Почему же ты их там оставил?!» Боб смутился. Очень. И на следующий день принес Мишу и Мышу. Зайца уже не было, надеюсь, его приютил кто-то другой). Я никогда не прощу русским ужаса, приходящего с неба, и этих игрушек в обломках – ну, вы же понимаете, о чем я.
Мой любимый уходит каждое утро. Немолодой человек с лишним весом и уже совсем седой бородкой. С фотокамерой на груди и моим благословением за плечом. И я надеюсь только на то, что во время обстрела или бомбежки рядом с ним все-таки окажется какое-нибудь укрытие и на то, что он же снимал в 14-м войну на Донбассе, опыт есть, голова не плечах… Опыт есть. Броника нету. И пару турникетов мы так и не успели купить перед вторжением. И тактические очки, ему же нужны специальные, чтобы линзы можно было вставить… тоже не успели… Он возвращается перед комендантским часом, от его куртки пахнет гарью, а в глазах стоит боль. Они убивают наш Город, а он это фиксирует. Я никогда не прощу русским мой страх, и его боль, и этот запах гари от его одежды.
Вчера я впервые с начала вторжения вышла на улицы Города. Это было страшно. Это было тяжко. Мой Город ранен, ранен тяжело, он истекает кровью. Но он жив. И он – мой Город – потрясающий! Город живет – бойцами ТРО и ВСУ на улицах. Город живет – волонтерами, развозящими все, что нужно на новехоньких иномарках и потрепанных бусиках, на муниципальных «карсанах». И волонтерами, организующими пункты приема в метро – где невероятные наши бабушки и тетушки предлагают горячий чай («Вам с медом?») и вареники, куда эти самые бабушки и тетушки уже натащили невероятное количество банок с консервацией. Город живет – крошечным Богданом, которому сегодня исполнилось девять дней. Тоненькая и юная мама родила Богдана уже во время вторжения, в подвале 7-го роддома. А теперь Богдан с мамой живет на станции метро и «гуляет» в коляске по платформе. Он морщится и улыбается во сне. Ему организовывают даже ежедневное купание в теплой воде. О нем знают уже все в городе, кажется. Я никогда не прощу русским «гуляние» этой крохи в метро и усталый страх в глазах его девочки-мамы. Я никогда не прощу русским мой разрушенный Город!
Мои друзья понемногу уезжают – на запад. Кто-то задерживается (и задержится) в Полтаве, Львове, Ивано-Франковске. Кто-то пока нашел приют в Днепре, где странно тихо… Кто-то двинется дальше – в Польшу, за Польшу… Я знаю, что большинство из них вернется. Я слышу, как они говорят о том, что едут – с болью и чувством вины. Не нужно, родные! В чем же вы виноваты?! Вас мне не за что прощать, и Городу – не за что! Вы только возвращайтесь после Победы – мы здесь все будем нужны. И сберегите наших детей, они нужнее всего! Я никогда не прощу русским эту вину, звучащую в голосах моих ни в чем не повинных друзей!
Я никогда не думала, что буду так восхищаться работой харьковских коммунальщиков. Эти люди каждый день совершают подвиг. Каждый дом, заново подключенный к электричеству, водоснабжению, теплу – это подвиг. Они делают это под бомбами и обстрелами. Они погибают и получают ранения. Но делают свою работу – и Город живет ими. Я никогда не прощу русским то, что эти совершенно простые люди, вовсе не принадлежащие к экстремальным профессиям, вынуждены подвергать свои жизни опасности и работать по 24 часа в сутки. Я не прощу им посеревшее лицо мэра, которого я выбирала в какой-то прошлой жизни «от противного», а вот сейчас очень уважаю.
Я же уже сказала, что боюсь самолетов? Так вот один только что сбили наши над ХАЗом. И, похоже, что я уже меньше боюсь второго, который, сука, продолжает кружить над моим Городом и вот только что сбросил что-то где-то недалеко от меня. И за сегодня это – второй сбитый! И я никогда не прощу русским того, что радуюсь гибели их летчиков и радуюсь, когда вижу их трупы – больше, чем когда вижу их пленных. Потому что все эти вьюноши молочно-восковой спелости с печатью олигофрении на рожицах… их даже ненавидеть противно. А сейчас – просто в этот момент — их самолет бомбит центр, слышно очень громко и окна распахивает взрывная волна. И я никогда не прощу русским сегодняшний массированный налет на мой Город. И, в конце конов, у нас тут теперь есть стингеры и джевеллины. Мы справимся. Хотя не знаю, смогу ли простить весь остальной мир за наше до сих пор незакрытое небо.
Будем жить, ребята. І все буде Україна! СлаваУкраїні! Слава нації! Й смерть ворогам!
Мария Коротаева, главный редактор Харків Times – из Facebook
